СОВЕТОВАЛ ШАГАЛУ, ЧТОБЫ КОЗЫ НА КАРТИНАХ НЕ ВЗЛЕТАЛИ ВЫШЕ СИНАГОГИРодился Юдель Пэн в 1854-м, детство и сиротскую юность провел в городках нынешней Литвы и Латвии. После петербургской Академии художеств в середине 1880-х жил то в Риге, то в Двинске, а к концу 1890-х по приглашению губернатора открыл школу живописи и рисунка в Витебске и осел тут. Пэн стал местной знаменитостью начала ХХ века - все знали элегантного художника с заостренной бородкой. Он много писал на заказ, но классика сегодня - его сюжеты из жизни еврейской бедноты. Говорят, за своими героями Пэн ходил на рынок, уговаривая торговцев и ремесленников ему позировать.После революции Пэн преподает в кузнице авангарда - Витебском художественном училище. Но из-за разницы во взглядах на творчество с руководством спустя несколько лет оттуда уходит. Чтобы выжить, преподает рисование в механическом техникуме на зарплату 7 рублей и 23 копейки. Правда, год спустя ему выделяют персональную пенсию, потом он получает звание заслуженного еврейского художника. Семьи у Пэна не было, хотя бурные романы случались. Долгое время он жил с матерью, потом со старшей сестрой, которой не стало в 1934-м, и Пэн остался в одиночестве...Его четырехкомнатная квартира была едва обставлена, хоть он не бедствовал, получая солидные гонорары. Зато стены жилища от пола до потолка пестрили его картинами. В их антураже Пэн учил своих студийцев. Некоторые из них снискали славу. До революции посещал витебского мастера юный Осип Цадкин - одна из величин в мировой скульптуре (это его скульптуру, купленную на аукционе за $341 тысячу, недавно установил у минского офиса Белгазпромбанк). Занимались у Пэна будущий скульптор с мировым именем Оскар Мещанинов и наш классик Заир Азгур. Но прежде всего Пэна знают как первого учителя рисования Марка Шагала.- Хотя Марк посещал студию всего пару месяцев, за это время между учителем и учеником установились теплые отношения, они ходили на этюды в городские переулки, - рассказывает Борис Крепак. - И даже навсегда покинув Витебск в 20-х и снискав славу в Европе, Шагал писал: «Я люблю Пэна. Он живет в моей памяти, как и папа». А внучатая племянница Пэна, театровед Анна Герштейн (ее не стало несколько месяцев назад. - Ред.) вспоминала о переписке учителя и ученика, которая продолжалась, даже когда имя Шагала попало в опалу в СССР.В посланиях, которые помнила Анна Григорьевна, мэтр советовал Марку Захаровичу: ты талантлив, твой путь будет счастливым, но не позволяй на своих картинах козам и коровам взлетать выше синагоги. А в одном из парижских писем Шагал писал: «Какая крайность ни кидала бы нас в искусстве далеко от вас по направлению, ваш образ искреннего трудяги-художника и первого учителя все-таки велик. Я люблю вас за это». Помнила Анна Герштейн и конфеты из продуктовых посылок, которые Шагал под чужим именем пересылал Пэну через Ригу...Еще одним учеником Пэна мог стать и ныне здравствующий 96-летний патриарх белорусского искусства, народный художник Леонид Щемелев. В 1936-м 13-летний Леня пришел со своими рисунками к маэстро. 82-летний Пэн провел гостя по квартире-мастерской, расспрашивал, какие из работ тому нравятся, похвалил рисунки Щемелева и посоветовал много работать. Но стать наставником не смог - вскоре Пэна зверски убили в той же квартире…«ВЗЯЛ У МЕНЯ НОЖ И ПЕРЕРЕЗАЛ ПЭНУ ГОРЛО, Я ДЕРЖАЛ ЕГО ГОЛОВУ»События ночи с 28 февраля на 1 марта 1937 года в квартире Пэна восстанавливала опергруппа уголовного розыска. Борис Крепак цитирует ее спецсообщение в НКВД БССР и ЦК Компартии Беларуси: «При осмотре места происшествия установлено: труп убитого Пэна лежал между кушеткой и грубкой на полу в пальто, штанах, на ногах - черные резиновые старые ботинки. На голове и лице трупа лежало красное ватное одеяло, подушка и две подушечки на кушетке у головы. Все подушки с каплями крови. Под трупом найден маленький топорик весь в крови, а на кушетке - нож. На голове - ряд повреждений костей черепа и перерезано горло. Убийцами оставлены следы крови на кителе и пальто, которые висели в шкафу, и на кармане пальто, надетого на Пэна. В кухне на раковине рукомойника тоже следы крови…».Пока шло следствие, Витебск прощался с Пэном во Дворце труда - говорили, пришло под 50 тысяч человек. Присутствовали члены правительства, известные художники и ученые. Были и ученики. Будущему художнику Исааку Боровскому тогда было 16 лет. В архиве Бориса Крепака сохранились записи беседы с ним, сделанные в 1970-х. «Мало кто знает, - говорил Боровский, - что у Пэна были выколоты глаза, а все лицо забинтовано. Я как раз стоял у гроба. Только кончик носа не был забинтован... Его лицо полностью искромсали». Похоронили художника на Старосеменовском кладбище.После убийства нашли в одном из ящиков стола 600 рублей и две сберкнижки со вкладами на 1300 рублей. Однако в документах следствия фигурируют куда большие суммы, которые планировали разделить между собой девять человек, семеро из которых были свояками Пэна. Их и обвинили в убийстве с целью похищения денег и золота. Поначалу почти все на допросах признались в содеянном. Дети двоюродной сестры художника - студентка медтехникума Неха Файнштейн и обувщик Абрам Файнштейн, а также бывший ученик Пэна, студент худтехникума Яков Бак, проходили по делу как основные обвиняемые. Остальные родственники шли как соучастники.Из показаний Нехи, которые приведены в том же спецсообщении в НКВД и ЦК, ясно, что преступление Абрам запланировал еще в 1936-м. Вместе с родителями и близкими он обсуждал, как завладеть имуществом Пэна, которого семейство, судя по всему, считало скрягой, полагая, что его так или иначе ограбят и убьют. По показаниям Абрама Файнштейна, с Нехой и Яковом в ночь убийства они узнали у Пэна после первого удара обухом топорика ему по голове, где лежат деньги. Затем Бак бил художника топориком дальше. Вот цитата из показаний: «Когда Пэн лежал в бесчувственном состоянии, Бак взял у меня из рук нож и перерезал Пэну горло. В этот момент я держал голову Пэна. Когда мы увидели, что Пэн мертв, начали обыскивать карманы его одежды, я расстегнул брюки Пэна и отвязал мешочек с деньгами, который был привязан на теле Пэна, под бельем». После этого, сообщал Файнштейн, убийцы проверили содержимое тайников в доме Пэна и добыли ценностей и денег на 24 тысячи рублей.Следователи отрапортовали о раскрытом преступлении наверх. В витебском Клубе трикотажников с 16 по 22 апреля 1937-го объявили открытый суд, о котором говорил весь город. Туда пускали по спецпропускам. Но на суде почти все обвиняемые отказались от показаний, данных в ходе следствия, а Яков Бак так ни в чем не сознался. Абрам и Неха подтверждали лишь то, что они были у Пэна 28 февраля, чтобы «узнать о здоровье старика и попросить у него денег». Там, по их словам, был неизвестный им художник, который якобы приехал к учителю из Ленинграда. Больше, утверждали они на суде, с Пэном не виделись. А у Якова Бака, которого уже ловили на кражах, на тот вечер было надежное алиби. Тем не менее двоих подсудимых оправдали, Лея, двоюродная сестра Пэна, и ее сын Абрам получили по 10 лет, Неха - 8, еще одна племянница Пэна Рива - 3 года условно, остальные по 2 - 3 года под стражей. Какой приговор был вынесен Якову Баку, не ясно. Художник Леонид Щемелев вспоминал, что горожане были удивлены столь мягким приговором.- Обвинение родственников художника, скорее всего, стали итогом того, что местные власти не смогли найти настоящего убийцу или убийц. Или не имели возможности озвучить правду, - замечает Борис Крепак. - Но когда 3 марта 1937 года о преступлении написала газета «Правда», бюро ЦК КПБ обязало прокуратуру и НКВД за 5 дней найти преступников. Дело даже передали из Витебска в Минск. Наверное, оказавшись между молотом и наковальней, следователи решили возложить вину на родственников Пэна.«МОЕ ЖЕЛАНИЕ - ЧТОБЫ МОИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ НЕ ВАЛЯЛИСЬ НА ПОЛУ»Есть другая версия убийства Пэна - он стал жертвой каких-то бандитов, возможно, залетных, получивших наводку на его квартиру, где могли водиться деньги. Но такой расклад с разгулом преступности мог не удовлетворить власти, и дело свели к алчности. Ученики же Пэна придерживались мнения, что художника убили не родственники, а сотрудники НКВД. Связывали это и с работой сталинской репрессивной машины 1937 года, и со связями с Шагалом. В 70-х живописец Исаак Боровский вспоминал, что в 1936-м или в самом начале 1937-го знаменитый ученик даже прислал письмо в Витебский обком партии, где просил оказать помощь Пэну. Как о сфабрикованном говорил Крепаку о деле против родственников Пэна и другой ученик мастера, витебский художник Петр Явич.Еще одну версию озвучивала внучатая племянница Пэна Анна Герштейн. Борису Крепаку она в свое время передала свои воспоминания о художнике.- Когда актерскую семью родителей Анны Герштейн гастроли приводили в Витебск, они подолгу гостили у Пэна, - рассказывает Борис Алексеевич. - В последнюю встречу в мае 1936-го, за 10 месяцев до убийства, художник говорил отцу Анны Григорьевны, что хочет передать все свои работы за границу, а может, и выехать сам. Мол, в Витебске после его смерти картины будут никому не нужны. Речь шла о примерно 800 картинах из его квартиры-мастерской.Уже в начале 1930-х Пэн убрал из квартиры лишнюю мебель, чтобы можно было рассмотреть висевшие во всех комнатах от пола до потолка картины. «Все было продумано Пэном для будущей постоянной музейной экспозиции», - считала Герштейн. По воспоминаниям родственницы, Пэн предлагал городу создать музей из его квартиры к 50-летию его творчества в 1933-м. Он писал: «Единственное мое желание - чтобы мои произведения, над которыми я работал 50 лет, не валялись на полу, чтобы имели свое пристанище и условия для осмотра публикой... но, по их (чиновников. - Ред.) словам, это невозможно из-за отсутствия свободных помещений». Говорят, год спустя место нашлось, но в нем была дикая влажность, и картины там выставлять невозможно. А просто отдать часть полотен на хранение Пэн тоже не хотел.Так что с идеей передать полотна за рубеж получился некий вызов. Опасная идея художника обсуждалась даже в Минске. Зная о родственных связях с Пэном, Герштейнов просили отговорить мэтра от «необдуманных шагов». Анна Герштейн до последнего дня была уверена: решение Пэна передать картины за границу могло стать причиной убийства. Правда, на следствии ее не озвучили. «Значит, кому-то в высоких инстанциях это было выгодно с точки зрения большой политики», - писала Анна Григорьевна.- В любом случае, к расследованию убийства Пэна не раз будут возвращаться, - считает Борис Крепак. - Слишком много обстоятельств покрыто тайной....Вскоре после смерти квартиру Пэна заселили очередниками, а картины передали в учебные заведения. Марк Шагал писал знакомым, что в мастерской Пэна хранилось и несколько его работ. Но их следы потеряны. А в 1939 году там все-таки открыли музей - два зала с примерно 150 полотнами. В начале войны галерею эвакуировали в саратовский музей - многие картины в спешке срезали с подрамников и скручивали в рулоны. Часть работ Пэна погибла при транспортировке на открытой железнодорожной платформе, состав с которой попадал под немецкую бомбежку. Часть полотен, вероятно, осела в эвакуации...После победы в Беларусь вернулась лишь четверть из хранившихся у Пэна дома почти 800 картин. Несколько работ хранятся в Национальном художественном музее, а основная коллекция из 180 произведений живописи и графики Пэна находится в Витебском художественном музее. Сейчас это самая большая в мире коллекция произведений трагически погибшего художника.
